Только на просторах огромной и щедрой на таланты России мог затеряться такой удивительный поэт, как Аполлон Григорьев.
К сожалению, большинству из нас юбиляр сегодняшнего дня (200 лет со дня рождения!) знаком, скорее всего, лишь по романсу «Две гитары, зазвенев, жалобно заныли…» («Цыганская венгерка», 1857).
И, конечно, по знаменитой фразе «Пушкин – наше всё».
Позволим себе продолжить цитату поэта и литературного критика Аполлона Григорьева: «Пушкин – представитель всего нашего ДУШЕВНОГО, ОСОБЕННОГО, такого, что останется нашим ДУШЕВНЫМ, ОСОБЕННЫМ и после всех столкновений с другими, чужими мирами. Пушкин – пока единственный полный очерк нашей народной личности, самородок, принимавший в себя, при столкновениях с другими особенностями и организмами, - всё то, что принять следует, и отстранивший всё, что отстранить следует…»
Отлично сказано!
Однако судьба самого Аполлона Григорьева, этого чрезвычайно впечатлительного, ранимого человека, сложилась так – что не позавидуешь…
Он был незаконнорожденным сыном титулярного советника, дворянина и дочери крепостного кучера. Со всеми вытекающими последствиями. Над ним висела реальная угроза быть зачисленным в крепостные. Перепуганные родители отдали мальчика в московский Сиротский дом, потому что всех, кто туда попадал, автоматически записывали в мещанское сословие. Так что долгое время будущий поэт числился мещанином, а не дворянином. Хорошо, что не крепостным.
Спустя полгода, уже после венчания, родители забрали мальчика домой. Но «вынужденное сиротство» глубоко отложилось в сознании ребенка, дурно сказалось на психике, заставляя болезненно осознавать свою «неполноценность».
Будучи студентом юридического факультета Московского университета, Аполлон Григорьев страстно хотел попасть в ряды избранных, хотел быть лучшим из лучших. Но всегда находились люди и более талантливые, и гораздо более знатные. Единственным способом выделиться и доказать свою значимость была для него отличная успеваемость. Вся его жизнь, по сути, превратилась в одну сплошную учебу. Его сокурсники рассказывали, как он плакал над учебниками, потому что к наукам не имел никакого расположения, но, не поднимая головы, заучивал наизусть конспекты. Григорьев стал лучшим студентом на курсе, хотя постоянно «дрожал при мысли об отчислении». Он так упорно насиловал себя учебой, что психика просто не выдержала…
У Аполлона Григорьева началась тяжелая депрессия, отравившая всю его короткую жизнь. Неоднократно он стоял на пороге самоубийства. Молодой писатель был постоянно подавлен и рассеян, мучился тоской и одиночеством. Его мысли были далеки от служебных обязанностей. Работая в 1842-1843 годах в университетской библиотеке, Григорьев, как оказалось, раздавал книги, не регистрируя выдачу. Значительная часть университетской библиотеки была тогда безвозвратно утрачена. А будучи секретарем Совета университета, он так неаккуратно вёл протоколы заседаний, а то и вовсе не вёл, что уже через год в записях невозможно было хоть что-то понять…
Ни на одной службе этот рассеянный человек подолгу не задерживался, так как любой строгий распорядок переносил весьма болезненно. А вот литературный салон, им организованный, был очень популярен среди самых блестящих литераторов!
Как и всякий слабый человек на Руси, Аполлон Григорьев пристрастился к алкоголю. «Я испытывал каинскую тоску одиночества, - вспоминал он. – Чтобы ее заглушить, я жег коньяк и пил до утра, пил один и не мог напиться…»
Многие достойные люди пытались его поддержать, дать какую-то работу… Его неоднократно выкупали из долговой тюрьмы, погашали его многочисленные займы. Но все усилия были тщетны. Сидя в очередной (и в последний) раз в долговой тюрьме, он в своем последнем письме к Страхову сетует, что не получает от журнала «Эпоха», где его время от времени печатали, обещанных 5 рублей в неделю. Письмо это заканчивается потрясающим стоном: «Хоть за прежние-то заслуги не третируйте меня хуже щенка, покидаемого на навозе…».
В этот последний раз из долговой ямы его выкупила состоятельная генеральша и по совместительству малоизвестная писательница Бибикова А.И., внеся залог в 400 рублей. Сделала она это отнюдь не бескорыстно. Аполлон Александрович, якобы, обещал стилистически выправить какие-то её произведения и по дешевке уступить право на издание своих собственных сочинений.
На свободе Григорьев прожил всего несколько дней. Едва выйдя из долговой тюрьмы, он умер в возрасте 42-х лет от апоплексического удара (инсульта).
Да… Потерянный, сломленный обстоятельствами, ранимый человек. И замечательный, пронзительный поэт! Его судьба ещё раз подтверждает тезис, выдвинутый Высоцким в песне «О поэтах и кликушах»: «Кто кончил жизнь трагически, тот – истинный поэт…»
А вот не поленитесь, придите в Центр чтения Национальной библиотеки, возьмите и откройте томик лирики Аполлона Григорьева – и вы будете приятно удивлены душевностью, простотой, искренностью его поэтических строк.
Я вас люблю… что делать – виноват!
Я в тридцать лет так глупо сердцем молод,
Что каждый ваш случайный, беглый взгляд
Меня порой кидает в жар и холод…
И в этом вы должны меня простить,
Тем более, что запретить любить
Не может власть на свете никакая;
Тем более что, мучась и пылая,
Ни слова вам не смею я сказать
И принужден молчать, молчать, молчать!.. (1857)
Ну, не должны теряться на необъятных российских просторах такие талантливые поэты!!! С нашей стороны (со стороны потомков) это было бы крайне расточительно. Давайте постараемся этого не допустить!
Материал подготовила главный библиотекарь Центра чтения Нагибнева И.Н.
На фото:
- Аполлон Григорьев, замечательный русский поэт XIX века.
- Аполлон Григорьев в юности.
- Аполлон Григорьев, русский поэт, писатель, литературный критик.
- Могила поэта Аполлона Григорьева (Митрофаниевское кладбище, Санкт-Петербург).
- Книги Аполлона Григорьева из фонда Центра чтения.
- «Много читаю сама. Глядя на меня, читает и дочь!» Абонент Центра чтения Марина Кузнецова, инженер по охране труда, твердо убеждена, что дети, равно как и взрослые, должны читать хорошие книги. С малых лет она приобщает свою дочь Антонину, ученицу гимназии № 14, к библиотеке и книгам.
- 1071 просмотр
