Собрание периодических изданий Национальной библиотеки имени С. Г. Чавайна – наиболее ценная и востребованная часть библиотечного фонда. Количество единиц хранения впечатляет: это 368 350 журналов, 15 015 подшивок газет. А уникальный краеведческий фонд периодики включает 8 449 журналов и 4 040 подшивок газет.

С одной стороны, новости в периодических изданиях, особенно в газетах, моментально становятся старыми – как только выходит свежий номер с пресловутым запахом типографской краски. С другой стороны, «старые новости» могут подсказать нам новые решения тех задач, что жизнь ставит перед нами и сегодня. Публикации на страницах краеведческих газет и журналов, помимо информации о важных событиях из истории марийского края и малозначительных фактах повседневной жизни, сообщают нам также о личных увлечениях, которым люди прошлых десятилетий отдавались всей душой и страстью, а описывали с юмором.

В газете «Марийская правда» за 1970 год такие материалы объединялись рубрикой «С улыбкой об увлечении». Описанные увлечения, сумевшие занять важное место и почти всё время между основной работой человека и минимально необходимыми для организма часами сна, как-то: охота, в том числе грибная, коллекционирование, настольные игры, футбол, подводное плавание, поэзия – с известной долей логики распределялись по сезонам. События и персонажи имеют конкретную географическую привязку к Йошкар-Оле и окрестностям, характеры местных жителей и картинки прошлого легко узнаются. Так, в газете за 26 июля появилась статья И. Ястребова «Экспонаты смеялись»:

«Нынче многие коллекционируют. Это модно. Решил и я быть современным. Но что собирать? Марки, открытки, монеты? Всё это не то. И тут мне вспомнилась одна кинокартина. Там героиня на одной вечеринке говорит парню: «А я коллекционирую знакомых…» Технология этого хобби в картине не показана. Надо было начинать заново. Выручила жена. Узнав о причине депрессии, она сказала: «Ты же коллекционер. А все коллекционеры любят рассматривать свои коллекции, раскладывать. А у тебя? Ты заведи учётную карточку на каждого знакомого и пополняй её всё новыми сведениями – какой характер, что любит, какие у него слабости, интересуется ли литературой и так далее. Это будет гораздо интереснее». В этом что-то было. У меня получилась недурная картотека. Появился азарт коллекционера. Я не мог спокойно взирать на чистые карточки и начал поход за выведение белых пятен в моей демографической коллекции. Я стал… как бы между дел выуживать кое-какие анкетные данные. При встречах со знакомыми я пристально разглядывал цвет глаз, форму носа и подбородка, вслушивался в звук голоса, запоминал жесты, провоцировал «исповеди душ», чтобы разузнать слабости и прихоти моих собеседников. Я так увлёкся этим, что забыл о конспирации…»

Конец этой статьи был неожиданным – коллекционера отправили на работу в отдел кадров, а вот последствия другого увлечения, описанного В. Бочковым в статье от 16 августа «Я – ихтиандр», – оказались вполне предсказуемыми:

«А началось всё с пустяка, со стеклышка, обтянутого резиной, да с пары «лягушачьих лап». То и другое подарили мне друзья в день рождения. Ах да, чуть не забыл: ещё и трубку с резиновым загубником преподнесли. Хотя и знали, что плаваю я, как кувалда, потому что  если сказать как топор, это будет преувеличением.

Конечно, я виду не подал, что подарок этот мне не по нутру. Даже сделал вид, что обрадовался, потому как, сами понимаете, дареному коню в зубы не смотрят. А через некоторое время я, подбадриваемый советами и толчками приятелей, лез в воду во всем своем подарочном наряде. Ласты казались мне кандалами, резиновая маска – железной. Я задыхался в ней, так как дышать через рот посредством трубки с загубником было столь же приятным занятием, сколь приятно катание на йошкар-олинских автобусах в часы «пик». Утешало меня лишь одно обстоятельство: к зелёному пояску, что поддерживал мои плавки, предусмотрительные приятели привязали прочный бельевой шнур, свободный конец которого мёртвой хваткой был зажат в огромном кулачище силача Леши. И все было бы хорошо, не споткнись я о чугунный котелок, оказавшийся на дне нашей распрекрасной Кокшаги. Пастушьим кнутом щелкнул, лопаясь пополам, мой поясок на плавках, и я со всего маху плюхнулся в воду. Первые несколько секунд я, кажется, не дышал. Потом вдохнул порцию воздуха пополам с водой, попавшей в трубку при моем падении…

Тем временем ветром и течением меня относило все дальше и дальше от берега. Я плыл, безвольно опустив лицо и руки в воду и с трудом шевеля ластами. Я плыл впервые в жизни. Секунды отчаяния сменились минутами апофеоза. Я чувствовал себя в воде, как рыба, потому что не чуял под собой дна. Вот так с тех пор и живу в ихтиандрах. А недавно по случаю Дня рыбака друзья преподнесли мне ещё и ружье для подводной охоты. Думаю махнуть на Яльчик. За раками…»

А 13 сентября в газете появилась статья Е. Дудника «У нас без вундеркиндов»:

«Вообще-то я кровельщик. Но кровлей не увлекаюсь. Домино увлекаюсь. Уважаю домино. У нас в доме вся мужская линия уважает. Такая хорошая, очень народная игра. И стоит недорого вместе с коробкой. Стол же можно своими руками сколотить. Затраты пустяковые. Мы у себя стол листовой сталью покрыли для крепости и для звука. Резонаторный ящик приладили ещё снизу. Ахнешь, так ахнешь. Натурально паровой молот. У меня сначала уши закладывало. Потом один знакомый-артиллерист посоветовал рот держать полуоткрытым, чтобы перепонку экономить. Помогло. Игра у нас сезонная, как у футболистов, с вешней воды начинаем и до «белых мух».

Домино – игра хитрая. Садишься двое на двое и не знаешь, кому на этот раз под стол лезть. Забиваем «козла» обычно допоздна. Даже лампочку приспособили, чтобы ловчее играть было. Посмотришь немножко для отдыха на Млечный путь и опять забиваешь. Уже прохладно делается, и плечи выворачивает усталость, а ладони горят. Но ничего. Есть ещё силы для последнего удара! После этого все встают, даже те, которые не играли и вообще спать легли. Женщины у нас во дворе почему-то в домино не могут. Пугаются, вздрагивают. А детей с нашего двора близко к музыкальному училищу не подпускают, объясняют, что это от домино у нас вундеркиндов нет».

Автор Е. Дудник, увлекался, похоже, не только домино: в «Марийской правде» за 18 октября была опубликована его статья «Теперь – на все фасоны»:

«Увлечения приходят неожиданно. Как выигрыш в лотерее. Мы лежали с приятелем на койках в общежитии и слабо дискутировали о пище и о том, что стипендия еще не скоро. Как догадался читатель, денег у нас не было, а свободного времени было много. «Постриги меня, Коля». – вдруг попросил приятель. Сердце гулко заколотилось в предчувствии сильных ощущений: «Учти, твоя голова – первая». «Сделаешь мне кок. Сейчас это модно». Я запеленал приятеля простыней и прикрутил к стулу эспандером, которым приятель наращивал силу на всякий случай. Обломок гребешка, ножницы, которыми обычно открывали «кильку в соусе» и прямили гвозди, осколок зеркала составляли нехитрый инвентарь цирюльника. Я, взяв ножницы наизготовку, часа два подравнивал кок с усердием дитяти, ковыряющего изюм в батоне. Я вошёл во вкус. И когда что-либо не получалось, гневно стучал по голове приятеля, как по столу в прорабской. Тот терпел: ведь задарма стригут… Я увлёкся. Я чувствовал солёный вкус пота и сладостный вкус творчества. Это было началом искусства.

Прическа получилась. Чтобы приятель порадовался вместе со мной, пришлось побрызгать его водой из чайника и сделать искусственное дыхание. После первой стрижки в нашу комнату началось паломничество. Приходили волосатые субъекты с разных курсов. И я стриг. Стриг в любое время. С числом стрижек росла моя известность. А главное, мастерство. Теперь я стригу все фасоны, и в процессе работы могу нащёлкать ножницами любой мотив популярной песенки».

А теперь о поэзии. В газете «Марийская правда» за 13 декабря появилась статья В. Володина «Женщина в белом»:

«Говорят, в юности все пишут стихи. Должен признаться, и я не был исключением. Впервые муза посетила меня, когда я учился в седьмом классе. Она пришла ко мне ночью, когда все домашние уже спали. Муза присела на краешек кровати. Она была в белом, а за плечами у нее торчали прозрачные серебристые крылья, как у стрекозы. Муза улыбнулась и произнесла: «Теперь ты будешь писать стихи. Всегда, везде, обо всём, что тебя волнует. Но смотри, не растрачивай мой дар понапрасну. Ну, пока. Мне еще надо посетить тысячу мальчиков, тысячу девочек и одного влюблённого пенсионера». Утром я проснулся с головной болью и кучей четверостиший. Рифмы приходили как стихия. Они набрасывались на меня, отрезали путь к отступлению, окружали. Стихи делали меня похожим на сумасшедшего.

Родные сокрушенно качали головами и грозили сводить на консультацию к знакомому психиатру, на что я с гордым видом ответствовал: «Мне ли бояться психиатров, когда я не боюсь мышей! Больницы, школы и театры, и связка черствых кренделей». А когда меня звали обедать, я сообщал родителям такие вещи в зарифмованном виде, что они спешили оставить меня в покое. Но при этом мне, как больному, выделялись самые лакомые куски…»

И в соответствии с зимним сезоном в номере за 20 декабря появилась статья Ю. Анатольева «Гон «по-зрячему» – об охоте, т.е. добыче диких животных и птиц для пропитания или получения продуктов животного происхождения:

«Какая красавица могла остаться в эпоху неолита равнодушной при виде мини-юбки из шкуры мамонта или модных туфелек на каблучках из клыков саблезубого тигра? И отправлялись на охоту отважные мужчины. Не устарело это положение и сейчас. Найти в непролазном чапыжнике выводок чернобурок – это значит, открыть путь к сердцу красавицы наших дней. Правда, скептики утверждают, что чернобурки в наших лесах водились тысячу лет назад. Но мы – оптимисты, мы впятером решили испытать охотничье счастье. Идём. Солнышко плывет к далекому горизонту, а чернобурок все нет. По кустам рыщут собаки, которых мы завели ради такого случая. Бродим по такой чащобе, что даже днем там темно.

Мелькнул огонек, ещё. Под сердце пополз холодок, шапка на голове зашевелилась. Кто-то издал вопль: «Волки». Ломая кустарник, несемся подальше от страшного места – на волков охотиться что-то не хотелось. Через час выяснилось, что никаких волков не было. Пошли дальше. Белый комочек мелькает меж деревьев – заяц! Ничего, заячьи шапки тоже нынче в моде. После выстрела косой благополучно скрывается в чаще. Гремят дуплеты товарищей. Уходит второй заяц, за ним третий, а чернобурок всё нет. Гудят натруженные ноги, как будто по пуду на каждую нацепили. Ружьё, что пушка – тяжелое, вещевой мешок будто с булыжником. Привал. Падаем. Лежим. Не двигаемся.

 «Нет, что ни говори, а я за медвежью охоту», – это говорит Вадим, который видел как-то медведя, когда возвращался с рыбалки, у пригородных садов. Что-то чёрное в кусты шарахнулось. Второй раз он стоял, как говорится, нос к носу, стоило протянуть руку и погладить. Но медведь не кошка! Тем более это была медведица. Машкой зовут. Живёт она во дворе дома городского охотничьего общества в Йошкар-Оле. Там её держат для натаски собак и охотников... Опускаются синие сумерки. Пора и домой. До новых встреч, пелеринки из чернобурок, медвежьи шубы».

Приходите в Национальную библиотеку имени С. Г. Чавайна, читайте книги в самой лучшей и главной библиотеке республики, следите за новостями на сайте библиотеки, участвуйте в библиотечной жизни, берегите себя, будьте здоровы и счастливы!

Материал подготовила О. А. Севрюгина, главный хранитель фондов