Совсем недавно, 20 июня, в нашей стране отмечали 90 лет со дня рождения легендарного поэта-шестидесятника, одного из самых прославленных поэтов советской эпохи. Со своими стихами Рождественский оказался гораздо современнее и актуальнее той эпохи, в которой жил. Недаром песни на его стихи (а их более шестисот!) были и остаются популярными и сегодня. Роберт Иванович написал когда-то: «Я не верю стихам, которые льются. Рвутся – да!» Его рвущиеся строки оказались без срока давности. Наверное, именно поэтому он и остаётся всенародно любимым. В «Литературной газете» (№ 24 за 2022 год)  опубликовано интервью с дочерью поэта – Екатериной Робертовной, где она делится своими воспоминаниями об отце.

«Поэзия создавалась дома. Он всегда закрывался у себя в кабинете, когда работал. В Переделкино кабинет у него был на втором этаже, на уровне сосен. Он любил смотреть на эти медовые «корабельные» стволы. Ещё для начала работы необходима была большая кружка чая – чёрного, сладкого. И много-много сигарет… Видимо, табак был его партнёром в написании стихов. Начинала стучать машинка, и свежие, ещё «тёплые» стихи выносились к нам на обсуждение – мы всегда были первыми слушателями. Он говорил: «Девочки, идёмте, я вам почитаю». И мы слушали».

«Он писал от руки. И не думаю, – говорит Екатерина Робертовна, – что он сидел и «вытягивал» из себя слова и рифмы. В его случае поэзия была, можно сказать, врождённой. Его буквально распирало… Он не мог не писать, когда приходило время. Создавалось ощущение, что он буквально «считывает» строки откуда-то с неба. И путь от мысли до бумаги был очень быстрым. Ему не требовалось исписывать множество черновиков, придумывать рифмы, «высиживать» стихи. Он просто записывал то, что хотел сказать».

«В 60-е поэты собирали огромные залы – и не только залы, целые стадионы. И однажды мама взяла меня на отцовское выступление в Лужники. Трибуны вмещали тогда 14 тысяч человек, причём их не заполняли специально солдатами и студентами, чтобы создать видимость: на стадионе собирались люди, которые на самом деле интересовались поэзией, жили ей. И вот к микрофону вышел отец и начал читать стихи. Первое, второе, третье – и… запнулся, забыл следующую строку – это довольно часто бывает с поэтами. И вдруг по трибунам пошла волна: весь стадион, все 14 тысяч человек стали ему подсказывать в унисон. Это было удивительно. Я поняла, что всё-таки не зря он сидит у себя в комнатке и пишет, раз столько людей знают его стихи наизусть – книжек ни у кого в руках не было.

Можно почитать любые воспоминания об отце. Он был уникальным. И уникальность его заключалась не только в его стихах, но и в его человеческих качествах. Это, конечно, пафосно прозвучит, но он действительно очень много сделал для страны. Например, как минимум двум поколениям он открыл имена Осипа Мандельштама и Марины Цветаевой, которые были тогда в забвении. Ценой своего времени и здоровья, он буквально высидел разрешение о передаче дома в Борисоглебском переулке под музей Цветаевой, проводя часы и дни в бесконечных приёмных у начальников. И открыл заново имя Мандельштама, хлопотал о его наследии. Эта его тихая сила, наверное, и была его отличительной чертой».

«Моё детство рядом с родителями, – вспоминает Екатерина Робертовна, – было сплошным наслаждением – удивительным, огромным и при этом будничным, ненавязчивым. Оно было наполнено ощущением полного счастья и безмятежности. Потому что родители безумно любили друг друга. Их любовь была, наверное, одной из самых великих любовей XX века, о которых нигде не написано. О таком трудно написать, не придумали ещё слов, чтобы объяснить, как два человека «совпали». Этому отец нашёл точное определение, написав стихотворение «Мы совпали с тобой…»

Я тоже жила в этом «совпадении», в постоянном щенячьем восторге. Я ещё ничего не понимала, но всё чувствовала. Никогда меня не усаживали и не говорили: «Давай обсудим то-то и то-то». Нет. Родители очень много делали, ничего при этом не делая: просто жили каждый день, любили друг друга и очень любили нас».

«Он был светлым человеком. Мать вспоминала, что в детском доме в Омске его называли светлым мальчиком. Впоследствии литературный критик Лев Аннинский назвал мир творчества Роберта Рождественского «звенящим, светлым, кристально-ясным».

Материал подготовлен заведующей отделом периодических изданий С. Д. Шакировой